В XX веке западная элита начала искать новые средства управления массами. В условиях демократизации возникла необходимость отказываться от грубого принуждения и вырабатывать более тонкие, с виду ненасильственные, манипулятивные методы воздействия, чтобы человек считал себя свободной личностью, принимающей самостоятельное решение.
Эти решения очень часто противоречат его жизненным интересам, однако ему так «промыли мозги», что он об этом не догадывается. Появилось новое понятие – «социальное моделирование», велись поиски наиболее эффективных средств трансляции нужных поведенческих установок большим массам людей. Среди установок, которые настойчиво и все более открыто транслируются современному обществу, важнейшее место занимает пропаганда индивидуализма.
В России это особенно заметно, поскольку у нас индивидуализм традиционно воспринимался со знаком минус. Несколько снизился накал антипатриотической пропаганды, однако в либеральных СМИ, которые издаются значительными тиражами или вещают на огромную аудиторию, по-прежнему, пусть и в несколько смягченном виде, озвучиваются идеи об опасности и вредности патриотизма. Конечно, сейчас уже не говорят, как 15 лет назад, что патриотизм – последнее прибежище для негодяя, и родина там, где тебе сытней и комфортней.
Но все равно в либеральной прессе, особенно рассчитанной на молодежь, патриоты высмеиваются как люди недалекие, экзальтированные, не совсем нормальные. Хотелось бы посмотреть на эти и другие подобные тенденции глазами психиатра. Отражается ли установка на индивидуализм и другие новые, непривычные для нашей культуры установки на психике человека? И если да, то как?
Беседа с психиатром Татьяной Александровной Крылатовой, имеющей тридцатилетний стаж работы с психически больными людьми, заставляет задуматься о многом.
читать дальше«Сумасшествие – это эгоизм»
Такую запись сделал когда-то в своем дневнике Лев Николаевич Толстой, понаблюдав за больными в одной из психиатрических лечебниц. И попал в точку! Сейчас уже ни для кого не новость, что для шизофрении характерны и значительные изменения в эмоциональной сфере. Сначала страдают высшие эмоции: сострадание, альтруизм, отзывчивость. Постепенно больные становятся все более холодными, эгоцентричными.
«Так что пропаганда эгоизма - вещь вовсе не нейтральная, каковой ее пытаются представить защитники свободы слова. Дескать, мы выражаем свое мнение, а вы, если хотите, выражайте свое», - говорит Крылатова. - Она очень даже небезопасна для психического здоровья легко внушаемых людей. А таких особенно много среди детей, подростков и молодежи, на которых эта пропаганда, в основном, и направлена. Если установка на эгоизм реализуется в достаточно полном объеме, человек постепенно аутизируется, уходит в себя, становится эгоцентриком. Ему уже вообще ни до чего нет дела, кроме каких-то своих, узко понятых интересов. При этом индивидуальность постепенно утрачивается и замещается индивидуализмом, формируется состояние, очень напоминающее дефектное состояние после перенесения шизофренического заболевания».
Вы спросите, причем тут шизофрения?
«Тяжесть этой болезни можно приравнять к онкологическим процессам. Происходит своего рода умирание индивидуума, при нарастании индивидуализма и эгоцентризма, - поясняет Татьяна Александровна. – Человек не может оценить, что для него хорошо, а что плохо, и либо воспринимает все как крайне важное, либо вообще ничего не воспринимает, наглухо отгораживается от мира. Когда он воспринимает все без разбору, будучи не в состоянии выделить главное и второстепенное, в голове у него возникает хаос. Соответственно, хаотизируется и его поведение, он начинает совершать какие-то несуразные поступки, либо впадает в бесчувствие и бездействие. В обоих случаях больной утрачивает адекватное восприятие реальности. В психиатрии это называется «дереализацией». Для шизофрении характерны очень серьезные личностные изменения: сперва нарушается целостность личности, она расщепляется, а затем и вовсе может наступить ее распад. Эти процессы называются «деперсонализацией» – человек теряет свою персону. Ему кажется, что это уже не он, а кто-то другой. Дереализация и деперсонализация приводят к тому, что у больной не может выстроить нормальные отношения и с микро- и макросоциумом».
В первую очередь обычно страдают взаимоотношения с самыми близкими людьми. Ведь любовь требует больших эмоциональных затрат. А у шизофреника эмоциональность - слабое место, и чтобы удержаться в каких-то рамках, он начинает отторгать то, что для него наиболее энергетически затратно. Однако потребность в любви у него есть, поэтому ситуация отторжения травматична. И этот внутренний конфликт вызывает агрессию. В результате у шизофреника возникает агрессивное отторжение близких при том, что без них он существовать не может. Больной – словно заколдованный мальчик Кай из сказки «Снежная королева», у него в сердце ледяная игла.
За родину, за Наполеона!
То же самое происходит и отношениях с Родиной. Родина – некое устоявшееся понимание макросоциума, где человек любим, принят, защищен. Если же у него теряется взаимопонимание макросоциумом, то опять-таки возникает отторжение. Человек перестает включать его в категорию «мое» и начинает относиться к Родине негативно.
В детской психиатрии широко известен такой тест. Ребенку предлагают представить ситуацию, связанную с посягательством на то, что должно быть ему дорого. Допустим, хулиган обижает его сестру или враги напали на Родину. На чьей он будет стороне? Нормальный ребенок, даже находясь в очень нервном состоянии, скажет, что он защитит сестру и пойдет воевать за Родину. Он и сам не будет плохо отзываться о своем отце или матери, и другим не даст. А вот маленький шизофреник поведет себя иначе. И в таком тесте вполне может встать на сторону оскорбителей сестры или врагов. Например, начнет доказывать, что сестра сама виновата, припомнит ей массу былых обид. А про Родину скажет, что она плохая и защищать ее не следует.
«Значит, если русский ребенок заявит, что в войне 1812 года он поддержал бы французов или в Великую Отечественную войну воевал бы за немцев, у психиатров есть веские основания заподозрить у него шизофрению?» - уточняю я.
Врач кивает.
- А если враги будут представлены в самом что ни на есть отвратительном виде, он их все равно предпочтет своим близким?
- При глубокой патологии - да. Мы ему скажем: «Парень, который обижает твою сестру, противный, мордатый, лохматый, страшный». А в ответ услышим: «Все равно он хороший».
Та же модель распространяется и на общество. Если люди заражаются антипатриотическими и антисемейными настроениями, если превыше всего для них оказываются эгоистические интересы, то общество впадает в болезненное состояние. У него повреждается инстинкт самосохранения. На что, кстати, обращали внимание в разгар перестроечной и постперестроечной вакханалии некоторые политологи. Вспомните, сколько москвичей, находившихся под воздействием либеральной пропаганды, осуждали в первую чеченскую войну наших «федералов» и солидаризировались с «ичкерийскими повстанцами». Отрезвление наступило только после серьезнейшей встряски: когда взрывы прогремели уже в Москве. Вот тогда ко многим (хотя и не ко всем) вернулось адекватное восприятие реальности, поскольку шизофренизация была все-таки не настоящей, а искусственно созданной и довольно непродолжительной.
Реформаторство безумных
Еще одна черта, присущая многим шизофреникам, это резонерство. Слов много, а смысла нет. Мне не раз доводилось читать сочинения больных шизофренией, и всякий раз возникало какое-то очень странное впечатление. Как будто продираешься сквозь что-то зыбкое, вязкое и никак не выберешься на твердую поверхность. Фразы построены грамотно, но ухватить мысль невозможно.
С другой стороны, инфантилизм и резонерство нередко сочетаются со стремлением к реформаторству. Что нам стоит дом построить – нарисуем, будем жить…
Неадекватно воспринимая реальность, больной не способен понять истинных причин своих неудач. Виноваты все вокруг, только не он. Плохие родители, плохие друзья, плохая история, плохой народ. Отторгая социум, одни больные уходят в себя, а другие могут пытаться этот социум переделать. Для шизофреника его идеи имеют сверхценность, он не желает отказываться от них ни при каких условиях и, что называется, «за ценой не постоит». В том числе и за ценой чужой жизни, ведь эмоциональная холодность таких больных на деле нередко оборачивается поразительной безжалостностью.
К идеям глобального переустройства мира и «выковывания» нового человека вообще следует относиться настороженно, ибо в их основе как раз зачастую лежит уже знакомая нам «сладкая парочка» - дереализация и деперсонализация. Не нравится народ - сломаем культурное ядро (а с ним и сам народ через колено). А не сломается – уничтожим, заселим территорию другим.
Еще недавно эти безумные речи регулярно озвучивались по телевизору, и репортаж велся не из больничной палаты, а из начальственных кабинетов весьма респектабельных госучреждений. В эпоху Ельцина каждый из нас имел несчастье наблюдать реформаторство шизофренического типа с резонерством. И не только наблюдать, но и переживать его печальные последствия.
Сборная мебель, сборный человек
А разве не безумна идея, всерьез предложенная Жаком Аттали, бывшим президентом Европейского Банка реконструкции и развития? Будучи страстным приверженцем глобалистского проекта, он мечтает о превращении людей в безродных «новых кочевников», этаких вечных странников. Одни будут свободно перемещаться по миру без границ. Другие, у кого денег на путешествия не хватит, - увидят мир в компьютерных фантазиях или наркотических грезах. А самые бедные и потому лишние на этом празднике жизни тоже смогут попутешествовать, но только особым образом - в чужих кишках, став сырьем для фетальной терапии или еще каких-нибудь «лечебных» мероприятий.
Всерьез озвучивается и идея создания «модульного человека», у которого фактически нет индивидуальности; он, как сборная мебель, может быть то одной, то другой «конструкции». (См. кн. Эрнста Геллнера «Условия свободы. Гражданское общество и его исторические соперники».) В русле той же концепции – книга «футуролога и концептуалиста» Олвина Тоффлера «Шок перед будущим» (опять-таки широко разрекламированная во многих странах). Он предлагает для модульных людей новый, модульный брак. Если перспективному менеджеру крупной корпорации нужно переехать по работе в филиал на другом конце света, парень может не «париться» с перевозкой жены и детей, а заказать на новом месте модульный вариант: такой же дом с лужайкой, такую же (или почти неотличимую) от оригинала жену и ребятишек.
Дурная наследственность
В нашей истории уже были времена отрицания национально-культурной идентичности. Порой дело заходило так далеко, что правящий класс, дворянство, даже отказывалось говорить на родном языке, предпочитая ему иностранный. Во времена Пушкина русская элита, как известно, усиленно подражала французам. Однако Наполеона встретили не хлебом и солью, а залпами орудий. То есть, окончательной шизофренизации не произошло.
Если мысленно перенестись из начала XIX века в конец XX., то мы увидим вопиющую разницу. В перестройку наша творческая интеллигенция, любившая называть себя «четвертой властью», не стеснялась говорить, что лучше бы фашисты нас завоевали, ведь тогда у нас сейчас были бы дешевые немецкие сосиски и отличное, качественное пиво.
«У меня такое впечатление, что у многих наших либералов, среди которых как раз и сильны антипатриотические настроения, очень слабая самостийность, - заключает психиатр. - Как личности они вовремя не сформировались, и потому ищут, где, у кого можно что-то позаимствовать. Что совершенно неудивительно, если вспомнить, откуда возникла современная либеральная интеллигенция. Это же, в основном, большевистское наследие, потомки тех, кто в свое время усиленно будоражил общество, создавая революционную ситуацию, заряжая мир энергией недовольства, злобы, отторжения реальности. Пафос развеялся, как дым, и теперь мы видим пепелище. Судя по всему, прадеды нынешних либералов страдали глубинной незрелостью. Их сверхценные идеи, социальный утопизм и поразительная жестокость, бесчувствие к страданиям миллионов людей, которых они с легкостью приносили в жертву своим реформаторским фантазиям, не свидетельствуют в пользу психического здоровья. Да и подробности биографии многих пламенных революционеров подтверждают патологию.
А их потомки, впитавшие этот невротизм с пеленок, когда подросли и выскочили во внешний мир, начали всех будоражить дальше. Причем если у дедов был пусть утопический и нереальный, но все же большой проект переустройства мира, то внуки оказались уже неспособны фактически ни на что, кроме нелепых программ типа «500 дней» и инфантильного эгоцентрического желания жить «как на Западе». Деградация налицо, но иначе и не могло быть».
Дети играют
А вот в случае с народом, как говорят медики, «прогноз благоприятный». Недавно были озвучены данные последних социологических опросов. Молодых людей спрашивали, собираются ли они защищать Родину. И почти сто процентов ответили «да»! Хотя в течение последних пятнадцати лет либералы, прорвавшиеся к власти в нашей стране, усиленно искореняли патриотические настроения.
«А для меня в провале этой антипатриотической политики нет ничего неожиданного, - улыбается Татьяна Александровна. – Дело в том, что в первую чеченскую войну мы с моей мамой, которой тогда было за семьдесят, ходили в госпитали и больницы, чтобы поддержать наших раненых солдат. Для нас это было совершенно необходимо, ведь мы понимали, что если человек идет воевать за Родину, то он приносит себя в жертву ради всех. В том числе ради нас. И ты чувствуешь свою невольную вину за то, что не можешь помочь ему остаться в живых и вообще, разрешить страшную ситуацию, приведшую к войне. Поэтому у нас была потребность хоть как-то облегчить страдания раненых. То, что мы тогда увидели в госпиталях, нас потрясло до глубины души. Из трехсот солдат, с которыми нам довелось общаться достаточно тесно на протяжении нескольких лет, только один, причем с достаточно легким ранением, сожалел, что он пошел на войну. От остальных же мы не слышали никакого ропота. Они считали, что выполнили свой долг, поступили, как надлежит поступать мужчинам в критической для страны ситуации. И это стабилизировало их психическое состояние, поскольку чувство выполненного долга укрепляло в них чувство собственного достоинства. Я была потрясена. По телевизору нам внушали, что армия деморализована, а мы воочию видели множество сильных духом парней, которых не сломили никакие испытания. И то, что теперь, спустя десять с лишним лет, патриотические настроения охватили большую часть молодежи, на мой взгляд, вполне закономерно. Народ разобрался в ситуации, и его уже гораздо труднее прельстить шизофреническими бреднями».
«Я полагаю, - подытоживает врач, - что именно «разбуженные» шизоидные особенности, начиная преобладать в человеческом обществе, и приводят к революциям и войнам. Это поврежденные, слабоумные дети играют. Для них чужая кровь – просто краска. А патриоты любого государства – цельные, взрослые люди, индивидуумы, но не индивидуалисты, которые могут договариваться и жить в мире, а не делить песочницы и формочки».
Либералы из психушки
В XX веке западная элита начала искать новые средства управления массами. В условиях демократизации возникла необходимость отказываться от грубого принуждения и вырабатывать более тонкие, с виду ненасильственные, манипулятивные методы воздействия, чтобы человек считал себя свободной личностью, принимающей самостоятельное решение.
Эти решения очень часто противоречат его жизненным интересам, однако ему так «промыли мозги», что он об этом не догадывается. Появилось новое понятие – «социальное моделирование», велись поиски наиболее эффективных средств трансляции нужных поведенческих установок большим массам людей. Среди установок, которые настойчиво и все более открыто транслируются современному обществу, важнейшее место занимает пропаганда индивидуализма.
В России это особенно заметно, поскольку у нас индивидуализм традиционно воспринимался со знаком минус. Несколько снизился накал антипатриотической пропаганды, однако в либеральных СМИ, которые издаются значительными тиражами или вещают на огромную аудиторию, по-прежнему, пусть и в несколько смягченном виде, озвучиваются идеи об опасности и вредности патриотизма. Конечно, сейчас уже не говорят, как 15 лет назад, что патриотизм – последнее прибежище для негодяя, и родина там, где тебе сытней и комфортней.
Но все равно в либеральной прессе, особенно рассчитанной на молодежь, патриоты высмеиваются как люди недалекие, экзальтированные, не совсем нормальные. Хотелось бы посмотреть на эти и другие подобные тенденции глазами психиатра. Отражается ли установка на индивидуализм и другие новые, непривычные для нашей культуры установки на психике человека? И если да, то как?
Беседа с психиатром Татьяной Александровной Крылатовой, имеющей тридцатилетний стаж работы с психически больными людьми, заставляет задуматься о многом.
читать дальше
Эти решения очень часто противоречат его жизненным интересам, однако ему так «промыли мозги», что он об этом не догадывается. Появилось новое понятие – «социальное моделирование», велись поиски наиболее эффективных средств трансляции нужных поведенческих установок большим массам людей. Среди установок, которые настойчиво и все более открыто транслируются современному обществу, важнейшее место занимает пропаганда индивидуализма.
В России это особенно заметно, поскольку у нас индивидуализм традиционно воспринимался со знаком минус. Несколько снизился накал антипатриотической пропаганды, однако в либеральных СМИ, которые издаются значительными тиражами или вещают на огромную аудиторию, по-прежнему, пусть и в несколько смягченном виде, озвучиваются идеи об опасности и вредности патриотизма. Конечно, сейчас уже не говорят, как 15 лет назад, что патриотизм – последнее прибежище для негодяя, и родина там, где тебе сытней и комфортней.
Но все равно в либеральной прессе, особенно рассчитанной на молодежь, патриоты высмеиваются как люди недалекие, экзальтированные, не совсем нормальные. Хотелось бы посмотреть на эти и другие подобные тенденции глазами психиатра. Отражается ли установка на индивидуализм и другие новые, непривычные для нашей культуры установки на психике человека? И если да, то как?
Беседа с психиатром Татьяной Александровной Крылатовой, имеющей тридцатилетний стаж работы с психически больными людьми, заставляет задуматься о многом.
читать дальше